29 октября 1929 рванул «черный вторник». За крахом Нью-йоркской Фондовой Биржи экономический хаос распространился по Америке со скоростью пожара в прерии. Люди вы-брасывались из окон, стрелялись и вешались, компании стоившие еще недавно миллионы едва уходили за десятки тысяч. Гувер безуспешно пытался заверить нацию, что экономика прочна как никогда — все было напрасно. Безработица подскочила, фразой года (а позже и десятилетия) стала: «Браток, 10 центов не будет?».

Параллельно начала расти и преступность. К 10-летию введения «сухого закона» более 40% американцев поддерживало отмену 18-й поправки. Комиссия прокурора Уикершэма представила президенту доклад, в котором ука-зывалось, что уровень преступности за десятилетие в стране резко подскочил. Гувер отка-зался от отмены: «Сухой закон — это эксперимент долгосрочный и благородный». На гряду-щих президентских выборах Гувер понял, что благородный эксперимент уже не находит от-клика в душах американцев. Но было поздно. 50-летний демократ Франклин Рузвельт поми-мо «Нового Курса» пообещал американцам отмену «сухого закона». Аналогичные обещания Гувера энтузиазма не встретили — где ж ты раньше был, дорогой…
В 1933 году случились 3 события, в итоге оказавшие влияние на ход американской исто-рии. В январе к власти в Германии пришел популярный канцлер Адольф Гитлер, на что большинство американцев прореагировали вяло: это имя им ничего не говорило. В ноябре того же года Америка официально признала СССР, но среднему американцу опять же было ни жарко, ни холодно от этого. И тогда же штат Юта, стал 35-м штатом, ратифицировавшим 21-ю поправку к Конституции, полностью отменявшую «сухой закон» — вот тут Америку от радости затрясло!
Рузвельт в своем обращении к нации по поводу отмены «сухого закона» призвал амери-канцев «проявить умеренность и воздержанность». «Конечно», — ответила нация, подпрыги-вая от нетерпения. В ночь с 5 на 6 декабря американцы выпили только пива 180 млн. литров. Сколько было выпито виски и джина никто не подсчитывал. Большая часть Америки была в восторге, меньшая часть погрузилась в траур: попытка построить здоровое трезвое общество провалилась, нации самой доверили право отравлять себя «опьяняющими спиртами».
В целом итог «сухого десятилетия» оказался провальным. Речь уже не идет о здоровье нации после употребления самогонов и суррогатов — миллионы долларов налогов, которые должны были попасть в казначейство, уплыли к бутлеггерам. В стране образовалась огром-ная армия полицейских, ежегодно пожиравшая $300 миллионов, но это уже не оказывало особого влияния на организованную преступность. Попытка аграрной фундаментальной Америки изменить нормы морали законодательным образом с грохотом провалилась. И са-мое главное — это десятилетие подарило Америке спаянную, крепкую, закаленную в боях и дивно богатую преступность. Мелкие уличные банды превратились в большие отлаженные группировки, ворочавшие огромными деньгами, которые надо было вкладывать в новые от-расли -серьезный легальный бизнес, индустрию развлечений и самое главное политику. Их ждало большое будущее.
А две главных фигуры эпохи «сухого закона» по иронии судьбы ушли из жизни вместе. Аль Капоне, человек, которого этот закон сначала озолотил, сделал живой легендой, а затем привел к бесславному концу, умер 25 января 1947 года. Заваривший самую мощную в истории Америки кашу, конгрессмен Эндрю Уолстед, автор 18-й поправки, умер неделей раньше.